Сколько-нибудь ясное представление о литературе древних
египтян мы получаем впервые с появлением памятников Среднего царства, хотя она
своими корнями, несомненно, уходит в Древнее царство, и лишь из-за гибели
источников нельзя показать этого наглядно.
В главе о Древнем царстве уже упоминалось, что его мудрецам
приписывалось впоследствии несколько сочинений о житейской мудрости. Отрывок
наставлений царевича Хардедефа, сохранившийся в списке Нового царства, написан
языком, действительно отличающимся большой древностью. Имя Хардедефа было
хорошо известно Среднему царству; в рукописи этого времени до нас дошло и
поучение, приписывавшееся другим древним мудрецам — Птаххетепу, современнику V
династии, отцу сановника Кагемни времени III династии. Однако в литературе
Среднего царства имелись не одни древние имена. Поучение Ахтоя своему
сыну-школьнику с чиновничьим самодовольством осмеивало все виды трудовой
деятельности, за исключением профессии писца. Два других поучения являлись по
существу политическими трактатами. Они были составлены от имени искушённых
житейским опытом царей-отцов и обращены к их преемникам. В более пространное из
этих поучений — поучение гераклеопольского царя своему сыну Мерикара — включено
художественное описание мирообразующей деятельности Солнца и его заботы о
человечестве. Однако в основном — это наставления об управлении государством.
Горечь, оставленная пережитым, особенно выразительно
передана в поучении, вложенном в уста основателя XII династии Аменемхета I. По
содержанию своему предлагаемые наставления всецело порождены бурной порой
Среднего царства. Частные лица тоже выступали с такого же рода дидактическими
произведениями. Казначей Аменемхета III, Схетепибра, оставил надпись,
поучавшую, как выгодно служение фараону и как дурны последствия непокорности
ему.
«Поучение» Схетепибра может быть названо славословием
фараону. Прославления фараоновской власти вставлены и в «Рассказ Синухета» —
одно из наиболее ценившихся египтянами сочинении. По своему общему построению
этот рассказ примыкает к жизнеописаниям времён VI династии, но по
обстоятельности и живости изложения он бесконечно превосходит древние образцы.
Возможно, что мы имеем здесь дело с действительными происшествиями, только
переданными в художественной форме. Неспокойная пора Среднего царства отражена
в содержании этой повести: придворный Синухет бежит из воинского стана, боясь
смуты, которая может возникнуть при смене правителей, затем он приобретает
положение и богатство в Сирии, по возвращении же через много лет на родину
ласково принят новым фараоном, Сенусертом I. Особенно красочно описаны бегство
в пустыню, единоборство с сирийским витязем и приём беглеца при дворе.
Возможно, что к Древнему царству восходил в своей основе
круг сказок о Хеопсе и чародеях, дошедший до нас в списке конца Среднего
царства, но, к сожалению, без начала и конца. Один за другим царевичи
рассказывают Хеопсу о волшебных деяниях чародеев, живших при его
предшественниках: о том, как один чародей покарал неверную жену и её любовника,
как другой чародей перевернул озеро, чтобы достать вещицу, оброненную
придворной красавицей. Известный мудрец, царевич Хардедеф, предлагает Хеопсу
привести чародея по имени Джеди, но чародей, явившись, огорчает царя
предсказанием, что через несколько поколений власть перейдёт к другому роду.
Хотя в сказках речь идёт о давно минувших временах, но вся
обстановка оказывается весьма злободневной именно для Среднего царства. В
столкновении чародея-сановника с любовником, принадлежащим к людям «малым»,
усматривают отражение борьбы между знатью и рядовыми свободными. Другой
современный чародей — сам богатый «малый»; он ведёт себя в высшей мере
независимо перед Хеопсом и даже поучает царя.
Далёкие плавания в заморские страны нашли своё отражение в
«Сказке о потерпевшем кораблекрушение». Поездки в Южное Красноморье
предпринимались и в Древнем царстве, и тогда уже могли слагать о них сказки.
Нов сказке о таком путешествии времён Среднего царства (хранящейся в Эрмитаже)
рассказывается, что не какой-нибудь сановник, а простой смертный был выброшен
на остров к страшному на вид, но добродушному змею, снят оттуда египетским
кораблём и доставлен ко двору. За привезённые царю подарки от змея он был
произведён в телохранители.
Общественные противоречия Среднего царства выражены особенно
сильно в «Повести о красноречивом селянине». В дни гераклеопольских царей из
оазиса в столицу отправляется селянин купить хлеба, но по дороге он ограблен
прислужником важного вельможи. Вельможа остаётся глух к жалобе пострадавшего,
когда же замечает, что жалобщик красноречив, заставляет его произносить длинные
обличения и увещания, которые затем записывает на потеху парю, любителю
красноречия. Под конец, правда, царь смилостивился: он награждает обиженного и
наказывает грабителя.
Если бытовые повести, вроде рассказа о злоключениях
«красноречивого селянина», могли слагаться народом и в Древнем царстве, то
художественно построенные речи, бичевавшие неправедного сановника, были,
вероятно, новым видом словесности. Эти речи подводят нас вплотную к той отрасли
среднеегипетской письменности, которую можно считать всецело вызванной к жизни
глубокими общественными потрясениями времени Среднего царства.
Самое отвлечённое из такого рода произведений — так
называемая «Беседа разочарованного со своей душой». Разуверившись в злом и
бездушном обществе, страдалец ищет смерти. Душа отговаривает его, указывая на
тщету надежд на посмертное существование и советует наслаждаться жизнью. Однако
человек не сдаётся. Душа выступает в этом произведении носительницей
настроений, выраженных в застольной египетской песне того времени, приглашавшей
предаваться житейским утехам пока не пришла смерть. Не осталось даже гробниц
славнейших мудрецов, говорится в песне, каково на том свете — рассказать об
этом некому, так как никто оттуда не возвращался. Это произведение, вероятно,
древнейший известный нам памятник свободомыслия, подвергающий сомнению
господствующее религиозное учение.
